Главный спор вызывался тем, как Александрийская и Антиохийская школы думали о рождении Христа. Антиохийская школа (Несторий) говорили, что Дух Божий воплощался в храме тела человеческого, но не соединялся, а соприкасался. Тело Христово было храмом для божества. С этой точки зрения, Деву Марию нельзя было назвать Богородицей. Это стало камнем преткновения между школами.

Кирилл Александрийский считал, что всё, что во Христе, принадлежит Богу-Слову. Теопасхизм – Богу можно приписывать страдания. Не Божество, а личность Бога-Слова. Это объясняет тайну евхаристии. Мы едим не хлеб, в вкушаем тело Слова-Бога, поскольку и тело, и душа принадлежат Христу как Богу.

Этот спор затрагивал сами основы богослужения. Кирилл прибег к неправославной формулировке «Единая природа воплощенного Бога-Слова», но это – еретическая формула, хотя в целом его представления об этом вопросе были правильными. Личность, ипостась и сущность он воспринимал как синонимы. Единая природа – так думали монофизиты (человеческая природа в Боге-Слове исчезла, растворилась).

Павел Эмесский должен был помирить Александрийскую и Антиохийскую школы. Он предложил компромисс. От сирийцев (антиохийцев) требовалось подтвердить отлучения Нестория, а от Кирилла требовалось отказаться от его крайних мнений. Его 12 анафематизмов были большим искушением.

Иоанн Антиохийский и Кирилл Александрийский решили возможным пойти на этот компромисс. В 433 г. произошло примирение, воссоединение Александрийской и Антиохийской школ. Уже в Эфесе Несторий готов был пойти на попятный и принять термин «Богородица», но это было не главным.

Помимо доброй воли Иоанна Антиохийского и Кирилла Александрийского, имел место нажим государственной власти. Обоих навестил государственный чиновник и припугнул обоих сослать.

III Вселенский Собор был в 431 г. , но итог был подведен в 433 г. Как с одной, так и с другой стороны нашлись недовольные. Поэтому нужно сказать о восточных епископах, которые высказали возражение, и к ним власти применили силовое давление в Эдесской школе. Их сослали в Персию (к сочувствующим Несторию). Персидская церковь принимает формулировки Нестория (г. Незебия – христианский центр, куда переехала эдесская школа). Вскоре Персидская школа объявляет идеи Нестория своим богослужебным учением, и с конца V в. она выходит из общения с остальными христианами и становится Церковью халдеев. Впервые ересь отколола целую Поместную Церковь. Миссионеры этой Церкви активно работали в Индии, Китае и Монголии, но особенного успеха не имели (сын Батыя был христианином-несторианцем, был даже монгольский крестовый поход).

Готы ранее приняли учение ариан. Они поселились в Италии. От них приняли христианство в арианском обличии вандалы, но к VI-VII вв арианство было изжито.

Между III и IV Вселенскими Соборами был Разбойничий Собор в Эфесе в 449 г. Предыстория его началась в Константинополе.
Евсевий Дорилейский доложил, что некий Евтихий в Константинополе распространяет странное учение: у Христа при воплощении человеческая природа полностью поглотилась божественной. Поместный Собор (Флавиан Константинопольский ) осудил это учение, но Евтихий не смирился. Он имел поддержку при дворе. Он был лично знаком с Александрийским епископом Диоскором , племянником Кирилла Александрийского. Он начинает активно жаловаться Диоскору, что в Александрии возрождается несторианство, и плести интриги при дворе.
Папа Лев занимает сторону Флавиана, архиепископа Константинополя. Диоскор занимает сторону Евтихия.

Евтихий добивается того, что назначается IV Вселенский Собор в 449 г. в Эфесе. Там не было богословских дискуссий. Туда даже не пустили многих епископов. А Диоскор привез много епископов и монахов. Флавиан, Евсевий и др. были полностью осуждены этим Собором, под покровительством государственной власти. Собор закончился избиением Флавиана и его сторонников. Флавиан от полученных побоев по дороге в ссылку умирает.

Хотя этот Собор и был заявлен как четвертый и на нем было почти 500 епископов, он был признан еретическим и назван Разбойничьим.

Следующая тема: IV Вселенский Собор

Получив письмо от Евтихия с жалобою на Константино­польский Собор, но не имея никаких сообщений от Флавиана, папа Лев I написал свое послание Флавиану, не скрывая свое­го недовольства им. Под тем же настроением было написано и письмо императору. Архиепископ Флавиан теперь ответил папе, раскрыв со всей обстоятельностью весь ход дела и выяснив свою догматическую точку зрения и своего противни­ка. Император со своей стороны также не был доволен Констан­тинопольским архиепископом; заподазривая его в несторианстве, он потребовал от него исповедания веры. Это было не малым унижением для Флавиана, однако, исповедание веры было подано (Деяния III, 17). Там он писал: “Проповедуем одного Гос­пода нашего Иисуса Христа, рожденного по Божеству от Бога Отца безначально, прежде век, в последние же дни для нас и для нашего спасения (родившегося) по человечеству от Девы Марии, совершенного Бога и совершенного Человека, по вос­приятию разумной души и тела, единосущного Отцу по Божеству и единосущного Матери по человечеству. Итак, испо­ведуя Христа в двух естествах, после Его воплощения от Де­вы и вочеловечения, мы исповедуем в одной ипостаси и в од­ном лице одного Христа Сына, одного Господа. И не отрицаем, что одно естество Бога - Слова воплощенное и вочеловечившееся, потому что из двух (естеств) один и тот же есть Гос­подь наш Иисус Христос. А тех, которые возвещают или двух Сынов, или две ипостаси, или два лица, а не проповедуют од­ного и того же Господа Иисуса Христа, Сына Бога живого, анафематствуем и признаем чуждыми Церкви и прежде всех анафематствуем нечестивого Нестория.” Выискать что-нибудь “еретическое” в таком исповедании - было трудно. В нем выступает “умеренный антиохиец,” даже унионист. Определением Константинопольского Собора 448 г. более всех был недоволен Диоскор, он прямо был раздражен. И он решил покончить сразу со всем “несторианским” в Церкви одним ударом - новым Вселенским Собором. Последний должен был укрепить господство Александрийского епископа и Александрийской теологии в Церквах Востока. Диоскор был однако достаточно умен, чтобы не прибегать к новым фор­мулам. Единственною верою должна быть никейская, в том изложении, объяснении, какое ей дано в анафематизмах Ки­рилла. Кто бы об этом высказался иначе, тот еретик. Таков был план Диоскора, который ему нужно было провести в жизнь. Слабый, дружественно-расположенный к Диоскору император и один придворный вельможа склонны были сде­лать все, чего бы ни пожелал Диоскор (Harnack Ad., Lehrbuch der DG. II 4 , s. 378).

Сакрою от 30-го марта 449 г., император созывал новый Вселенский Собор на первое августа того же года. Диоскор позаботился и о составе Собора: он ввел новость - необ­ходимость присутствия на Вселенском Соборе представителя от монахов, и фанатичный отец Варсума был приглашен на Собор специальным рескриптом императора Феодосия; а, наоборот, Феодорит Киррский был исключен из будущих членов Собора.

Между тем, папа Лев I, получив донесение архиепископа Флавиана, находился в раздумий, на какую сторону встать. Он уже высказался в пользу Евтихия. Но вот были получены акты Константинопольского Собора, и начались колебания. В Константинопольском архиепископе он привык видеть своего соперника; однако, из развертывавшихся событий должен был понять, где его главный враг. Диоскор, в согласии с Евтихием, при благосклонном отношении императора, уже господствовал на провинциальных, или поместных Соборах, и теперь он без сношения и без благословения папы, вопреки образу действия своего предшественника Кирилла, чрез императора добился Вселенского Собора. Теперь для папы его дальнейшая полити­ка выяснилась: желая избежать Константинопольскую Сциллу и Александрийскую Харибду, он по примеру одного из своих предшественников (папы Юлия) пытался дать Востоку правую веру (Harnack. D.G. II 4 , s. 378). 2-го мая папа уже выразил согласие на решения Константинопольского Собора, значит, принципиальное сочувствие стороне Флавиана. “Папа нашел, говорит историк Мёллер, что Александрийская звезда не должна восходить выше” (W. Moe"ller. Lehrbuch der Kirchengeschichte. B.I. 1.666). Евтихий был объявлен еретиком (ер. 27 и 34), а Флавиан, доставлявший папе ранее много огорчений своею самостоятельностью, становится теперь дорогим, дружествен­ным сотрудником (В письме императрице Евдоксии и императору Феодосию II содержатся такие слова: “весь спор здесь, в Риме, Италии, возбужден оттого, что епископ Флавиан устранен от дел церковных.” Письмо это пишется западною императрицею, по настоянию папы Льва I). Со своими легатами папа посылает на Собор главным, или нужным лицам, много писем (28-38). Теперь папа Лев I вспоминает о догматической схеме Запа­да, богословии Тертуллиана, о чем основательно забывали его предшественники папы - Келестин и Сикст, да и сам он до этого времени. Письмо к Флавиану (от июня 449 г). наполнено догматическим содержанием (Деяния III, 231). Оно близко стоит по дог­матической концепции к сочинению Тертуллиана “Против Праксея” (Ср. также трактат Новациана “De Trinitate.”), имеет отношение к изречениям Амвросия и Августина и делает прогресс - но очень небольшой (Harnack. D.G. II 4 , 379) -, по сравнению с прежним догматическим учением Запада, насколь­ко это оказалось нужным в противодействие к ереси Евтихия. Это послание, повидимому, отвечало еще ранее высказанной тенденции папы - стать учителем Церкви. Еще в 445 г. папа Лев писал (ер. 9) новопоставленному Диоскору, что, как Марк в Петре, так и Александрия в Риме должна иметь своего учителя (W. Moeller. Lehrbuch I, s. 666). Эту же мысль он выражает в послании ко 2-му Ефесскому Собору, когда восхваляет веру императора, ко­торая “оказала такое уважение к Божественным догматам, что для исполнения своего намерения призвала авторитеты апос­тольской кафедры, как бы желая от самого Блаженного Петра получить разъяснения того, что было похвально в его испо­ведании” (Деяния III, 28). В письмах к императору, во 2-ом письме к Фла­виану (Epist. 36. - Деян. III, 30) папа указывает на ненужность созываемого Со­бора, ибо справедливость осуждения лжеучения Евтихия не подлежит сомнению. Именно, в письме к императору говорит: “хотя ко дню епископского Собора, который назначен вашим благочестием, мне никак нельзя явиться, потому что на это не было прежних примеров, и настоящая необходимость не по­зволяет оставить своего города, особенно же потому, что пред­мет веры так очевиден, что по различным причинам можно бы удержаться и от созыва Собора” (Деяния III, 30. Приведенная выдержка заслуживает внимания и в том отношении, что ясно показывает на папскую тенденцию, впервые выраженную “без обиняков” - не являться лично на Восточ­ные Соборы: “на это не было прошлых примеров.”).

Собор, как упомянуто, был назначен на 1-ое августа в Ефесе, где предшественник Диоскора Кирилл уже победил своего врага так удачно. Император главным представителем назначил Диоскора, а его товарищами были: Ювеналий Иеру­салимский, Фалассий Кесарийский, Василий Селевкийский, Евстафий Верийский и Евсевий Анкирский. От папы прибыли делегаты, но выбор лиц в делегацию был очень неудачен: Юлий , епископ Путеольский, человек старый, пресвитер Ренат, умерший в дороге, и молодой диакон Илар (Hilarius) - они не отстояли славы Рима. Впрочем, диакон Илар, не будь он зависимым лицом в делегации - мог бы сделать гораздо больше. Вместо 1-го августа Собор открылся 8-го. Всего яви­лось 135 епископов; епископы, которые присутствовали на Царьградском Соборе, осудившем Евтихия, не были допущены к голосованию на Соборе, ибо настоящий Собор был как бы ревизией предыдущего. Учительное послание папы Диоскор приобщил к актам, но прочитать его не позволил и вообще действовал так, как будто бы здесь не было налицо пред­ставителей Рима: не Рим теперь, а Александрия должна го­ворить... Диоскор явился на Собор, окруженный свитою параволанов. Толпа монахов, привлеченных из Сирии Варсумою, готова была оказать Диоскору всевозможную поддержку. Церковь Святой Богородицы, где заседал и третий Вселенский Собор, была окружена солдатами, которые могли явиться на Собор, по первому зову уполномоченного императором комита Елпидия. Чувствуя за собою такую поддержку, Диоскор повел дело властно и резко. Как бы en pendant его образу действий, Елпидий старался запугать отцов тяжкой ответственностью перед Богом и императором за дифизитские выражения. Параволаны и монахи терроризовали отцов, покрывая при чтении Константинопольских актов, всякое дифизитское выражение воплями: “Рубите надвое, разделяющих естество Христово надвое” (Поэтому несправедлив Гарнак, D.G. II, 384, говоря: “тече­ние Собора не отличалось к его невыгоде от другого какого либо Собора.” Хотя и проф. Болотов говорит, IV, 258, что Собор нельзя представлять в таких мрачных красках, как это делают Византийские историки). Теперь не так, как ранее в Ефесе, не с Римом против императора и Антиохии, но с императором против Рима и Антиохии имел намерение Диоскор свалить своего сопер­ника. В Константинополе один, следовательно, Александрий­ский патриарх стоял против двух других, совершенно явно опираясь на мировую силу. Понятно, что победа, которую Диоскор с редкой энергией старался выиграть в Ефесе, при­няла насильственные формы, которые доставили этому Собору название “разбойничьего” (συνοδος λασρικη, latrocinium Ephesinum. Leo I, Epist. 95). Победа одержанная им, была Пиррова победа (W. Moeller I, 667).

Первое заседение Собора было посвящено делу Евтихия. Благоразумно было решено остаться in statu quo Никейского и Ефесского Собора. Евтихий соответственно этому и высказался, что он стоит в вере Никейского и Ефесского Собора, а Манеса, Валентина, Аполлинария (sic!) и Нестория проклинает. При обсуждении выяснилось, что присутствовавшие считали за единственно православную формулу: “По воплощении одна природа,” правда с добавлением “воплощенная и вочеловечившаяся (σεσαρκωμενην και ενανθρωπησασαν) и что они осуждвют учение о двух природах после воплощения. В этом смысле Евтихий был признан всеми, - римские легаты воздержались от голосования, - православным. Теперь нужно было Диоско­ру осудить архиепископа Флавиана и Евсевия Дорилейского. По его предложению, каждый епископ должен был письменно высказаться по поводу того, заслуживают ли наказания те, кто в своих исследованиях выходят за рамки Никейского символа. При утвердительном ответе подводились под осужде­ние Флавиан и Евсевий, и они были осуждены. Они тотчас же заявили о своих апелляциях папе. Приговор о низложении Флавиана и Евсевия Диоскор заставил принудительно подпи­сать в тот же день. Найденная недавно протестация архиепис­копа Флавиана (Апелляции были открыты в 1874 г. и впервые изданы в 1882 г. Текст их можно читать на русском языке у проф. Болотова (IV, 260) и у архимандрита (епископа) Анатолия - Труды К.Д. Академии 1912, V, 57-61) папе не подтверждает сообщений визан­тийских историков о больших насилиях Собора над Флавианом. Но Флавиан свидетельствует лишь об опасности для него, когда в Церковь ворвались солдаты, по чьему-то приказанию, вероятно, с целью, чтобы пресечь всякие попытки изменить только что сделанное постановление. Однако, клирики отвели Флавиана в сторону. Папские легаты при осуждении Фла­виана и Евсевия как-то растерялись, лишь один диакон Илар заявил свое veto латинским выражением “contradicitur.” После первого заседания они уже больше не явились на Собор. После некоторого перерыва состоялись второе и третье засе­дание Ефесского Собора, известия о которых не сохранились в греческих актах, а лишь в сирском переводе. На них был низложен очень неприятный Диоскору Ива Эдесский; ему приписывалось и инкриминировалось выражение: “я не за­видую Христу, сделавшемуся Богом, потому что насколько Он сделался Богом, настолько сделался и я.” Кроме того, был осужден столп восточного богословия Феодорит Киррский и другие, между прочим и Домн Антиохийский.

Казалось, архиепископ Диоскор достиг блестящей победы: постановления Собора базировались на определениях Никейско­го и Ефесского Собора, в качестве своего знамения Собор выставил формулу Кирилла: “одна сделавшаяся человеческою природа Бога-Слова.” Противники или раскаялись или были низложены. - Император с радостью утвердил постановления 2-го Ефесского Собора.

XIII. Разбойничий собор

Литература: Карташев; Шмеман, Исторический путь: Болотов; Мейендорф, Введение; Meyendorff, Orthodox Church; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev; Chadwick.

1. Мы кончили Эфесским Собором и примирительной формулой 433 г. Даже в этом видимом бесчинстве, которое происходило в Эфесе, святая Церковь признала III Вселенский Собор. Интересно, что Собор был высочайше распущен за беспорядок и беззаконие. Но Церковь судила иначе. Как пишет Карташев, существует икона вещей, их высший, богоподобный, нетленный образ. И мы, как верующие, всегда должны видеть не только внешнюю сторону, но и икону событий.

Конечно, икона III Собора – в примирительной формуле 433 г., без которой не было бы возможным и высочайшее достижение Собора Халкидонского, которому посвящена отдельная глава. Церковь сравнительно легко победила несторианство: после ухода большинства несториан в Персию несторианство защищали лишь богословские верхи Антиохии, да и то больше из страха перед крайностями "александрийцев", чем из реального сочувствия Несторию.

Но осуждение Нестория невольно послужило катализатором для другого процесса – возникновения монофизитства . На Востоке для массы верующих и сегодня Божество Христа ощущается сильнее, чем Его человечество, тайна воплощения переживается больше как пришествие и явление Бога, чем как свободное, целостное, совершенное, но и неслитное соединение с Ним человека.

Споря с Несторием, Кирилл употреблял сомнительное определение Христа: "Одна природа Бога Слова воплощенная… " Для него она означала не "слияние" Бога и человека, но только реальность их соединения в одном Лице, или Личности. Вспомним введенный им термин "Ипостасное единство ". И это позволило Кириллу распознать и принять правду антиохийцев: отстаивание ими полноты человека во Христе. Однако слишком многим его последователям это казалось развенчиванием Христа, унижением Бога. Всякое различение в Нем двух природ переживалось ими как ниспровержение всего христианства, как отрицание того "обожения" человека, в котором последняя цель спасения: "Бог вочеловечился, чтобы человек обожился" (св. Афанасий Великий). В особенности же в монашеском опыте борьбы с "естеством", с человеческой слабостью, удобопревратностью, греховностью психологически так легко можно было перешагнуть черту, отделяющую борьбу за подлинного человека от борьбы против человека , т.е. перейти к отрицанию коренного добра человеческой природы. Обожение начинало казаться уничтожением в себе всего человеческого, как низкого и недостойного… Но тогда непонятным становилось все это богословское ударение на человеке в Христе. Не в том ли вся радость христианства и все оправдание непомерных аскетических подвигов, что Он – не Человек и что каждому в Нем открыта возможность тоже перестать быть человеком, преодолеть "человечность"? Таковы психологические предпосылки монофизитства.

К 446 г. ушло из жизни старшее эфесское поколение. Скончались Кирилл Александрийский, Иоанн Антиохийский и Прокл Константинопольский. В 444 г. в Александрии папой стал племянник Кирилла Диоскор – лидер экстремистов, сожалевших о компромиссе Кирилла в 443 г. В Константинополе архиепископом стал Флавиан – чрезвычайно достойный и порядочный иерарх, но без лидерских качеств. В Антиохии патриархом стал Домн, слабый человек, способный на разумные решения лишь после советов блж. Феодорита Киррского.

Блж. Феодорит (393-466) был епископом Киррским с 423 г. Кирр был маленьким городком в окрестностях Антиохии, где Феодорит постоянно проживал и проводил все время. Он был выдающимся пастырем (обратил к Церкви более 10 тыс. маркионитов) и блестящим богословом. Благодаря ему из антиохийского употребления был изъят "Диатессерон" и введен канонический текст четырех Евангелий. Феодорит справедливо считал, что в Церкви должен читаться священный текст четырех евангелистов и что заменять его сокращенной сводкой нечестиво.

Во время несторианской смуты Феодорит с самого начала стоял на стороне Нестория и составил 12 контртезисов против 12 анафематизмов Кирилла. Мы помним: он клялся, что никогда не отступит от учения Нестория, и описывал учение Кирилла как "тьму, мрачнее казни египетской". Однако, будучи человеком умеренным, он принимал участие в попытках примирения и, скорее всего, был составителем примирительной формулы 433 г. (кстати, в ней не содержится личного осуждения Нестория). Но, по всей видимости, Феодорит с годам и начал понимать ошибочность личных позиций Нестория и правоту личных доводов Кирилла (к которому, правда, он никогда не испытывал личной симпатии).

После смерти Кирилла Феодорит остается единственным значительным богословом на всем Востоке. Но он не пользовался непререкаемым авторитетом во всех частях Империи. Александрийцы не могли забыть ему выступлений против св. Кирилла и считали его покрывателем Нестория.

В то время Феодосий II был под влиянием всесильного временщика – евнуха Хрисафия. После избрания нового патриарха Флавиана Хрисафий намекнул ему, что ожидает от него знака благодарности. Флавиан прислал ему просфору, которую Хрисафий вернул, заявив, что предпочитает золото, а Флавиан отвечал ему словами Спасителя: "Не собирайте сокровищ на земле…", нажив, таким образом, себе влиятельного врага.

Хрисафий был крестником знаменитого константинопольского архимандрита Евтиха (или Евтихия) – к тому времени уже старика, известного своей аскетической жизнью. И вот Диоскор, Хрисафий и Евтих составили триумвират с целью еще раз поставить константинопольских выскочек-архиепископов на место, отменить соглашение 433 г., ввести как правило веры 12 анафематизмов Кирилла и раз и навсегда доказать, что Александрия является второй кафедрой христианского мира.

Первым увидел опасность блж. Феодорит. В своей книге "Эранист " он дал богословский ответ на такой "кирилловский фундаментализм". В названии "Эранист", что значит "Оборванец", содержится двойной смысл. Евтих представлен там в виде грязного, оборванного, невежественного монаха, бесцельно слоняющегося по белу свету. Но название также значит, что ересь монофизитства является как бы хламидой, сшитой из кусков устаревших, отживших ересей.

Но к тому времени триумвират уже плотно держал под своим контролем императора. Весной 448 г. Феодориту было велено покинуть Антиохию и никуда не выезжать из своей епархии.

Евтих продолжил атаку. Он написал в Рим папе Льву, что на Востоке возрождается несторианство. Воюя с "несторианством", он договорился до того, что начал отрицать единосущие человечества Христа нашей человеческой природе. Когда Флавиан вызвал его для объяснений, он заявил: "Я исповедую, что у Господа нашего было две природы до соединения. А после соединения я исповедую единую природу". Конечно, природу эту он считал божественной. На вопрос о природе Девы Марии он отвечал, что она единосущна нам, но что если она единосущна Христу (в чем Евтих не был уверен), то в ней есть нечто божественное. А в теле Бога, наверное, есть "нечто человеческое". Но божественное и человеческое несовместимы – человеческое исчезает в божественном, как капля в море. В общем, мы видим перед собой крайнюю форму монофизитства.

Несмотря на все имперское противодействие, Флавиан проявил несомненное мужество. По настоянию Евсевия, епископа Дорилейского, когда-то еще мирянином выступившего против Нестория, он созвал в ноябре 448 г. в Константинополе поместный собор для рассмотрения учения Евтиха. Евтих отказывался явиться туда, наконец пришел под охраной полиции, с толпой монахов и представителем императора, который взял подписку с Флавиана, что Евтих будет отпущен, какое бы постановление о нем ни состоялось.

Гордый архимандрит держался вызывающе, от ересей своих не отказался и был осужден и низложен. Сразу же после этого он написал апелляцию в Рим. Его письмо было доставлено туда имперским курьером, вместе с письмом самого императора, еще даже до послания Флавиана.

Но тут Евтих просчитался: папа Лев был достаточно проницательным богословом, чтобы быстро понять опасность евтихианства. Прочитав стенограммы собора, он пришел в ужас от учения Евтиха и поддержал решение Флавианова собора. Тогда Евтих сменил тактику. Он заявил, что на соборе были допущены протокольные нарушения, а Диоскор Александрийский обвинил Флавиана в нарушении постановления Эфесского Собора, т.к. он потребовал от Евтиха иного исповедания, чем Никейский символ.

2. Император опубликовал указ о созыве нового собора в Эфесе в августе 449 г. Цель его в указе была определена: "С корнем вырвать ересь Нестория" (т.е. растопить прошлогодний снег). Это значило, что собор готовился для торжества Диоскора и Евтиха. Феодориту и его стороннику Иве Эдесскому было запрещено являться на собор. Председателем заранее был назначен Диоскор. Папе Льву было прислано приглашение, но он не смог приехать: к Риму приближались полчища Атиллы. Вместо себя он послал трех легатов (один из них по пути умер) и догматическое послание, адресованное Флавиану, – т.е. свой знаменитый томос. На самом деле он был написан секретарем Льва Проспером Аквитанским на основе одной из проповедей блж. Августина и письма епископа Таудентия Брешийского. Достоинство томоса – изложение учения о боговоплощении в терминах очень простых и в то же время довольно точных: две полные природы , способные каждая в своей области к действию, но в единстве одного Лица .

Вот некоторые из положений томоса:

"Неполезно для спасения и одинаково опасно признавать в Иисусе Христе или только Бога без человека, или только человека без Бога".

"Для нашего искупления нужно было, чтобы один и тот же посредник между Богом и человеком, человек Иисус Христос ut… et mori posset ex uno et mori non posset ex altero, т.е., с одной стороны, и мог бы умереть, а с другой – не мог бы…

…Ибо каждая природа в общении с другой производит то, что ей свойственно – Agit enim utraque forma cum alterius communione quod proprium est.

А именно: Слово производит то, что свойственно Слову, и плоть следует тому, что свойственно плоти – Verbo scilicet operante quod Verbi est et carne exsequente, quod carnis est…

Еще и еще повторяю: один и тот же есть истинно Сын Божий и истинно Сын Человеческий…

…Ибо хотя в Господе Иисусе Христе – Боге и Человеке – Одно Лицо, однако иное есть то, откуда происходит в Том и Другом общее уничижение, и иное есть то, откуда происходит общая слава – Quamvis enim in Domino J. Christo Dei et hominis una persona sit, aliud tamen est unde in utroque communis est contimelia, aliud unde communis est gloria.

Итак, в силу этого единства Лица, познаваемого в той и другой природе – Proper hanc ergo unitatem personae in utraque natura intelligendam – и говорится, с одной стороны, что Сын Человеческий сошел с неба, тогда как (собственно) Сын Божий воспринял плоть от той Девы, от Которой он родился; и, с другой стороны, можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие, и погребение претерпел Он не в Божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и Единосущен, но в немощи нашей природы".

Это как бы более четкое и логическое изложение формулы 433 г. Конечно, есть в томосе и определенные недостатки. Прежде всего это терминологические неточности, связанные с несовершенством латинского языка. Не "ипостась", а только "персона"; не природа – "физис", а только "форма" и т.д. Понятно, что многие на Востоке могли отнестись к этому документу с подозрением.

Следует помнить, что томос был написан человеком, не слишком сведущим в подробностях христологических споров на Востоке. И, несмотря на это, в нем дается весьма впечатляющее, гармоничное, логическое изложение, избегающее, с одной стороны, керигматических перехлестов св. Кирилла, а с другой – ошибок Нестория. Можно назвать его богословием здравого смысла. Мы не располагаем свидетельствами, что папа знал греческий язык, но он изучил проблему по трудам Тертуллиана и Августина, а также проработал трактат "О воплощении", специально заказанный св. Иоанну Кассиану. Из латинского богословия он позаимствовал понимание спасения с большим упором на идеях посредничества и примирения, т.е. восстановления истинных и первоначально созданных гармонических отношений между Творцом и Его творением, – чем на столь важном для восточных отцов понятии, как обожение (или теосис).

Для папы Льва было естественным говорить о Христе, обладающем двумя природами, или субстанциями (substantiae); по всей видимости, он не отдавал себе отчета в том, что латинское слово substantia переводится на греческий как "ипостась", а это в глазах восточных могло придать его богословию опасный несторианский изгиб. Он также подчеркивал прописную, но важную истину, что две природы Христа непременно сохраняли свои характеристики после соединения, так как Христос не переставал быть и Богом, и человеком не в абстрактной, а в конкретной действительности. Более того, он добавил к этому весьма важное для восточных понятие, что действия божества и человечества производятся "в общении друг с другом" (cum alterius communione). Именно эта концепция "общения" (communione) божества и человечества во Христе легла в основу идеи "теозиса" (обожения). И, наконец, папа Лев, несомненно ощущая, что является главным для кирилловского богословия, и даже несколько противостоя "несторианским тенденциям" антиохийского богословия, провозглашает "теопасхизм", говоря: "Итак, в силу этого единства Лица, познаваемого в той и другой природе… можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие и погребение претерпел Он не в Божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и Единосущен, но в немощи нашей природы". С другой стороны, однако, так как обычно слово "persona" переводится на греческий как "рсьущрпн", то и разработанная в томосе концепция личностного единства Христа могла пониматься только "просопичной" (как в Антиохии), а не "ипостасной" или "природной" (как у св. Кирилла).

Несторий, прочитав томос в ссылке, заявил о своей полной его поддержке и что теперь он может умереть в мире. Он был неправ. Папа Лев не был несторианином. Несторий говорил о двух природах, до того полных и действенных, что каждая из них не может не быть и ипостасной, и личной, так что единое лицо "просопон" у него получается "из двух природ, из двух ипостасей, из двух лиц, соединенных в одно в свободном, вольном общении". Несторий даже придумал особый термин для этого сложного лица: "лицо единения".

Диоскор (как в свое время и Кирилл) прибыл на собор с большой свитой из епископов и толпой монахов. Ему на подмогу также прибыл знаменитый аскет Варсума с армией своих монахов из Сирии и Месопотамии, которые ни слова не понимали по-гречески, но знали, что на кого им укажут – враги Христовы, и их нужно бить. Но и сам император снабдил Диоскора военной охраной, окружившей кафедральный собор, тот самый, где проходил в 431 г. Эфесский Собор. Так что, как казалось Диоскору и его сторонникам, необходимая символическая преемственность была обеспечена.

Вторым иерархом после Диоскора на соборе был Ювеналий Иерусалимский, все еще надеющийся создать патриаршество и подмять под себя Антиохию.

Состав присутствовавших был подобранным, а кроме того, все участники Флавианова Константинопольского собора (42 епископа) были лишены права голоса. Монахи Варсумы терроризировали всех делегатов. Под угрозой побоев, в криках и хаосе, под давлением полиции все нужные решения были приняты. Монахи, когда слышали о двух природах, кричали: "На костер Флавиана и Евсевия, сжечь их живьем! Рассечь надвое разделяющих Христа надвое!"

Исповедание Евтиха – "две природы до соединения и одна после соединения" – было одобрено собором. "Так мы веруем", – заявил Диоскор. Евтих был объявлен православным и восстановлен, а Флавиан, Евсевий, Феодорит и Ива низложены. Легатам папы не дали слова, томос не был зачитан. И лишь когда участники собора принимали решение, римский делегат диакон Илар вскочил с места и прокричал: "Contradicitur!" . В церковь ворвались стражники и монахи и начали форменное бесчинство. Низверженного Флавиана избили до полусмерти. Дверь была заперта, и от всех епископов стали требовать подписать решение собора. Его подписали все, кроме римских легатов. Тронуть их не посмели. Домн Антиохийский тоже подписал всё, а в заключение, как бы издеваясь над его трусостью и предательством своих собратьев, Диоскор соборно низложил и его.

Собор закончился торжественным принятием 12 анафематизмов Кирилла. Так завершился Эфесский Собор 449 г., получивший в истории название "Разбойничьего ".

Флавиан успел написать апелляцию в Рим, а через несколько дней, по пути в ссылку, от перенесенных побоев и душевного потрясения скончался. Апелляции написали и Евсевий Дорилейский, и Феодорит.

Примечания

16. Протестую! (лат.)

Литература: Карташев; Шмеман, Исторический путь: Болотов; , Введение; Meyendorff, Orthodox Church; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev; Chadwick.

1. Мы кончили Эфесским Собором и примирительной формулой 433 г. Даже в этом видимом бесчинстве, которое происходило в Эфесе, святая признала III Вселенский Собор. Интересно, что Собор был высочайше распущен за беспорядок и беззаконие. Но Церковь судила иначе. Как пишет Карташев, существует икона вещей, их высший, богоподобный, нетленный образ. И мы, как верующие, всегда должны видеть не только внешнюю сторону, но и икону событий.

Конечно, икона III Собора в примирительной формуле 433 г., без которой не было бы возможным и высочайшее достижение Собора Халкидонского, которому посвящена отдельная глава. сравнительно легко победила несторианство: после ухода большинства несториан в Персию несторианство защищали лишь богословские верхи Антиохии, да и то больше из страха перед крайностями «александрийцев», чем из реального сочувствия Несторию.

Но осуждение Нестория невольно послужило катализатором для другого процесса возникновения монофизитства. На Востоке для массы верующих и сегодня Божество Христа ощущается сильнее, чем Его человечество, тайна воплощения переживается больше как пришествие и явление Бога, чем как свободное, целостное, совершенное, но и неслитное соединение с Ним человека.

Споря с Несторием, Кирилл употреблял сомнительное определение Христа: «Одна природа Бога Слова воплощенная... » Для него она означала не «слияние» Бога и человека, но только реальность их соединения в одном Лице, или Личности. Вспомним введенный им термин «Ипостасное единство ». И это позволило Кириллу распознать и принять правду антиохийцев: отстаивание ими полноты человека во Христе. Однако слишком многим его последователям это казалось развенчиванием Христа, унижением Бога. Всякое различение в Нем двух природ переживалось ими как ниспровержение всего христианства, как отрицание того «обожения» человека, в котором последняя цель спасения: «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился» (св. Афанасий Великий). В особенности же в монашеском опыте борьбы с «естеством», с человеческой слабостью, удобопревратностью, греховностью психологически так легко можно было перешагнуть черту, отделяющую борьбу за подлинного человека от борьбы против человека, т.е. перейти к отрицанию коренного добра человеческой природы. Обожение начинало казаться уничтожением в себе всего человеческого, как низкого и недостойного... Но тогда непонятным становилось все это богословское ударение на человеке в Христе. Не в том ли вся радость христианства и все оправдание непомерных аскетических подвигов, что Он не Человек и что каждому в Нем открыта возможность тоже перестать быть человеком, преодолеть «человечность»? Таковы психологические предпосылки монофизитства.

К 446 г. ушло из жизни старшее эфесское поколение. Скончались Кирилл Александрийский, Иоанн Антиохийский и Прокл Константинопольский . В 444 г. в Александрии папой стал племянник Кирилла Диоскор лидер экстремистов, сожалевших о компромиссе Кирилла в 443 г. В Константинополе архиепископом стал Флавиан чрезвычайно достойный и порядочный иерарх, но без лидерских качеств. В Антиохии патриархом стал Домн, слабый человек, способный на разумные решения лишь после советов блж. Феодорита Киррского.

Блж. Феодорит (393–466) был епископом Киррским с 423 г. Кирр был маленьким городком в окрестностях Антиохии, где Феодорит постоянно проживал и проводил все время. Он был выдающимся пастырем (обратил к Церкви более 10 тыс. маркионитов) и блестящим богословом. Благодаря ему из антиохийского употребления был изъят «Диатессерон» и введен канонический текст четырех Евангелий. Феодорит справедливо считал, что в Церкви должен читаться священный текст четырех евангелистов и что заменять его сокращенной сводкой нечестиво.

Во время несторианской смуты Феодорит с самого начала стоял на стороне Нестория и составил 12 контртезисов против 12 анафематизмов Кирилла. Мы помним: он клялся, что никогда не отступит от учения Нестория, и описывал учение Кирилла как «тьму, мрачнее казни египетской». Однако, будучи человеком умеренным, он принимал участие в попытках примирения и, скорее всего, был составителем примирительной формулы 433 г. (кстати, в ней не содержится личного осуждения Нестория). Но, по всей видимости, Феодорит с годами начал понимать ошибочность личных позиций Нестория и правоту личных доводов Кирилла (к которому, правда, он никогда не испытывал личной симпатии).

После смерти Кирилла Феодорит остается единственным значительным богословом на всем Востоке. Но он не пользовался непререкаемым авторитетом во всех частях Империи. Александрийцы не могли забыть ему выступлений против св. Кирилла и считали его покрывателем Нестория.

В то время Феодосий II был под влиянием всесильного временщика евнуха Хрисафия. После избрания нового патриарха Флавиана Хрисафий намекнул ему, что ожидает от него знака благодарности. Флавиан прислал ему просфору, которую Хрисафий вернул, заявив, что предпочитает золото, а Флавиан отвечал ему словами Спасителя: «Не собирайте сокровищ на земле...», нажив, таким образом, себе влиятельного врага.

Хрисафий был крестником знаменитого константинопольского архимандрита Евтиха (или Евтихия) к тому времени уже старика, известного своей аскетической жизнью. И вот Диоскор, Хрисафий и Евтих составили триумвират с целью еще раз поставить константинопольских выскочек-архиепископов на место, отменить соглашение 433 г., ввести как правило веры 12 анафематизмов Кирилла и раз и навсегда доказать, что Александрия является второй кафедрой христианского мира.

Первым увидел опасность блж. Феодорит. В своей книге «Эранист » он дал богословский ответ на такой «кирилловский фундаментализм». В названии «Эранист», что значит «Оборванец», содержится двойной смысл. Евтих представлен там в виде грязного, оборванного, невежественного монаха, бесцельно слоняющегося по белу свету. Но название также значит, что ересь монофизитства является как бы хламидой, сшитой из кусков устаревших, отживших ересей.

Но к тому времени триумвират уже плотно держал под своим контролем императора. Весной 448 г. Феодориту было велено покинуть Антиохию и никуда не выезжать из своей епархии.

Евтих продолжил атаку. Он написал в Рим папе Льву, что на Востоке возрождается несторианство. Воюя с «несторианством», он договорился до того, что начал отрицать единосущие человечества Христа нашей человеческой природе. Когда Флавиан вызвал его для объяснений, он заявил: «Я исповедую, что у Господа нашего было две природы до соединения. А после соединения я исповедую единую природу». Конечно, природу эту он считал божественной. На вопрос о природе Девы Марии он отвечал, что она единосущна нам, но что если она единосущна Христу (в чем Евтих не был уверен), то в ней есть нечто божественное. А в теле Бога, наверное, есть «нечто человеческое». Но божественное и человеческое несовместимы человеческое исчезает в божественном, как капля в море. В общем, мы видим перед собой крайнюю форму монофизитства.

Несмотря на все имперское противодействие, Флавиан проявил несомненное мужество. По настоянию Евсевия, епископа Дорилейского, когда-то еще мирянином выступившего против Нестория, он созвал в ноябре 448 г. в Константинополе поместный собор для рассмотрения учения Евтиха. Евтих отказывался явиться туда, наконец пришел под охраной полиции, с толпой монахов и представителем императора, который взял подписку с Флавиана, что Евтих будет отпущен, какое бы постановление о нем ни состоялось.

Гордый архимандрит держался вызывающе, от ересей своих не отказался и был осужден и низложен. Сразу же после этого он написал апелляцию в Рим. Его письмо было доставлено туда имперским курьером, вместе с письмом самого императора, еще даже до послания Флавиана.

Но тут Евтих просчитался: папа Лев был достаточно проницательным богословом, чтобы быстро понять опасность евтихианства. Прочитав стенограммы собора, он пришел в ужас от учения Евтиха и поддержал решение Флавианова собора. Тогда Евтих сменил тактику. Он заявил, что на соборе были допущены протокольные нарушения, а Диоскор Александрийский обвинил Флавиана в нарушении постановления Эфесского Собора, т.к. он потребовал от Евтиха иного исповедания, чем Никейский символ.

2. Император опубликовал указ о созыве нового собора в Эфесе в августе 449 г. Цель его в указе была определена: «С корнем вырвать ересь Нестория» (т.е. растопить прошлогодний снег). Это значило, что собор готовился для торжества Диоскора и Евтиха. Феодориту и его стороннику Иве Эдесскому было запрещено являться на собор. Председателем заранее был назначен Диоскор. Папе Льву было прислано приглашение, но он не смог приехать: к Риму приближались полчища Атиллы. Вместо себя он послал трех легатов (один из них по пути умер) и догматическое послание, адресованное Флавиану, т.е. свой знаменитый томос. На самом деле он был написан секретарем Льва Проспером Аквитанским на основе одной из проповедей блж. Августина и письма епископа Таудентия Брешийского. Достоинство томоса изложение учения о боговоплощении в терминах очень простых и в то же время довольно точных: две полные природы, способные каждая в своей области к действию, но в единстве одного Лица.

Вот некоторые из положений томоса:

«Неполезно для спасения и одинаково опасно признавать в Иисусе Христе или только Бога без человека, или только человека без Бога».

«Для нашего искупления нужно было, чтобы один и тот же посредник между Богом и человеком, человек ut… et mori posset ex uno et mori non posset ex altero, т.е., с одной стороны, и мог бы умереть, а с другой не мог бы...

Ибо каждая природа в общении с другой производит то, что ей свойственно Agit enim utraque forma cum alterius communione quod proprium est.

А именно: Слово производит то, что свойственно Слову, и плоть следует тому, что свойственно плоти Verbo scilicet operante quod Verbi est et carne exsequente, quod carnis est…

Еще и еще повторяю: один и тот же есть истинно Сын Божий и истинно Сын Человеческий...

Ибо хотя в Господе Иисусе Христе Боге и Человеке Одно Лицо, однако иное есть то, откуда происходит в Том и Другом общее уничижение, и иное есть то, откуда происходит общая слава Quamvis enim in Domino J. Christo Dei et hominis una persona sit, aliud tamen est unde in utroque communis est contimelia, aliud unde communis est gloria.

Итак, в силу этого единства Лица, познаваемого в той и другой природе Proper hanc ergo unitatem personae in utraque natura intelligendam и говорится, с одной стороны, что Сын Человеческий сошел с неба, тогда как (собственно) Сын Божий воспринял плоть от той Девы, от Которой он родился; и, с другой стороны, можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие, и погребение претерпел Он не в Божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и Единосущен, но в немощи нашей природы».

Это как бы более четкое и логическое изложение формулы 433 г. Конечно, есть в томосе и определенные недостатки. Прежде всего это терминологические неточности, связанные с несовершенством латинского языка. Не «ипостась», а только «персона»; не природа «физис», а только «форма» и т.д. Понятно, что многие на Востоке могли отнестись к этому документу с подозрением.

Следует помнить, что томос был написан человеком, не слишком сведущим в подробностях христологических споров на Востоке. И, несмотря на это, в нем дается весьма впечатляющее, гармоничное, логическое изложение, избегающее, с одной стороны, керигматических перехлестов св. Кирилла, а с другой ошибок Нестория. Можно назвать его богословием здравого смысла. Мы не располагаем свидетельствами, что папа знал греческий язык, но он изучил проблему по трудам Тертуллиана и Августина, а также проработал трактат «О воплощении», специально заказанный св. Иоанну Кассиану. Из латинского богословия он позаимствовал понимание спасения с большим упором на идеях посредничества и примирения, т.е. восстановления истинных и первоначально созданных гармонических отношений между Творцом и Его творением, чем на столь важном для восточных отцов понятии, как обожение (или теосис).

Для папы Льва было естественным говорить о Христе, обладающем двумя природами, или субстанциями (substantiae); по всей видимости, он не отдавал себе отчета в том, что латинское слово substantia переводится на греческий как «ипостась», а это в глазах восточных могло придать его богословию опасный несторианский изгиб. Он также подчеркивал прописную, но важную истину, что две природы Христа непременно сохраняли свои характеристики после соединения, так как Христос не переставал быть и Богом, и человеком не в абстрактной, а в конкретной действительности. Более того, он добавил к этому весьма важное для восточных понятие, что действия божества и человечества производятся «в общении друг с другом» (cum alterius communione). Именно эта концепция «общения» (communione) божества и человечества во Христе легла в основу идеи «теозиса» (обожения). И, наконец, папа Лев, несомненно ощущая, что является главным для кирилловского богословия, и даже несколько противостоя «несторианским тенденциям» антиохийского богословия, провозглашает «теопасхизм», говоря: «Итак, в силу этого единства Лица, познаваемого в той и другой природе... можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие и погребение претерпел Он не в Божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и Единосущен, но в немощи нашей природы». С другой стороны, однако, так как обычно слово «persona» переводится на греческий как «πρόσωπον», то и разработанная в томосе концепция личностного единства Христа могла пониматься только «просопичной» (как в Антиохии), а не «ипостасной» или «природной» (как у св. Кирилла).

Несторий, прочитав томос в ссылке, заявил о своей полной его поддержке и что теперь он может умереть в мире. Он был неправ. Папа Лев не был несторианином. Несторий говорил о двух природах, до того полных и действенных, что каждая из них не может не быть и ипостасной, и личной, так что единое лицо «просопон» у него получается «из двух природ, из двух ипостасей, из двух лиц, соединенных в одно в свободном, вольном общении». Несторий даже придумал особый термин для этого сложного лица: «лицо единения».

Диоскор (как в свое время и Кирилл) прибыл на собор с большой свитой из епископов и толпой монахов. Ему на подмогу также прибыл знаменитый аскет Варсума с армией своих монахов из Сирии и Месопотамии, которые ни слова не понимали по-гречески, но знали, что на кого им укажут враги Христовы, и их нужно бить. Но и сам император снабдил Диоскора военной охраной, окружившей кафедральный собор, тот самый, где проходил в 431 г. Эфесский Собор. Так что, как казалось Диоскору и его сторонникам, необходимая символическая преемственность была обеспечена.

Вторым иерархом после Диоскора на соборе был Ювеналий Иерусалимский, все еще надеющийся создать патриаршество и подмять под себя Антиохию.

Состав присутствовавших был подобранным, а кроме того, все участники Флавианова Константинопольского собора (42 епископа) были лишены права голоса. Монахи Варсумы терроризировали всех делегатов. Под угрозой побоев, в криках и хаосе, под давлением полиции все нужные решения были приняты. Монахи, когда слышали о двух природах, кричали: «На костер Флавиана и Евсевия, сжечь их живьем! Рассечь надвое разделяющих Христа надвое!»

Исповедание Евтиха «две природы до соединения и одна после соединения» было одобрено собором. «Так мы веруем», заявил Диоскор. Евтих был объявлен православным и восстановлен, а Флавиан, Евсевий, Феодорит и Ива низложены. Легатам папы не дали слова, томос не был зачитан. И лишь когда участники собора принимали решение, римский делегат диакон Илар вскочил с места и прокричал: «Contradicitur!» . В церковь ворвались стражники и монахи и начали форменное бесчинство. Низверженного Флавиана избили до полусмерти. Дверь была заперта, и от всех епископов стали требовать подписать решение собора. Его подписали все, кроме римских легатов. Тронуть их не посмели. Домн Антиохийский тоже подписал всё, а в заключение, как бы издеваясь над его трусостью и предательством своих собратьев, Диоскор соборно низложил и его.

Собор закончился торжественным принятием 12 анафематизмов Кирилла. Так завершился Эфесский Собор 449 г., получивший в истории название «Разбойничьего ».

Флавиан успел написать апелляцию в Рим, а через несколько дней, по пути в ссылку, от перенесенных побоев и душевного потрясения скончался. Апелляции написали и Евсевий Дорилейский, и Феодорит.

В 444 г. в Александрии папой стал племянник Кирилла Александрийского -Диоскор.

В Константинополе архиепископом стал Флавиан - чрезвычайно достойный и порядочный иерарх, но без лидерских качеств.

В Антиохии патриархом стал Домн , слабый человек, способный на разумные решения лишь после советов блаж. Феодорита Киррского.

Блаж. Феодорит (393-466) был епископом Киррским с 423 г. Кирр был маленьким городком в окрестностях Антиохии. Он был выдающимся пастырем (он обратил к Церкви более 10 тыс. маркионитов) и блестящим богословом. Во время несторианской смуты Феодорит с самого начала стоял на стороне Нестория. Но, по всей видимости, Феодорит с годами начал понимать ошибочность личных позиций Нестория и правоту личных доводов Кирилла. После смерти Кирилла Феодорит остается единственным значительным богословом на всем Востоке.

В то время Феодосий II был под влиянием всесильного временщика - евнухаХрисафия .

После избрания нового Константинопольского патриарха Флавиана Хрисафий намекнул ему, что ожидает от него знак благодарности. Флавиан прислал ему просфору, которую Хрисафий вернул, заявив, что предпочитает золото, а Флавиан отвечал ему словами Спасителя: «Не собирайте сокровищ на земле…», нажив, таким образом, себе влиятельного врага.

Хрисафий был крестником знаменитого константинопольского архимандритаЕвтиха (или Евтихия) - к тому времени уже старика, известного своей аскетической жизнью.

И вот Диоскор, Хрисафий и Евтих составили триумвират с целью:

Еще раз поставить константинопольских выскочек-архиепископов на место (александрийцы очень не любили Константинополь за то, что на втором Вселенском Соборе Константинополь был поставлен на второе место в церковном диптихе (список церквей). Если раньше там были первыми Рим и Александрия, то в силу того, что Константинополь это был Новый Рим, его поставили на второе место, хотя по сути это ни на что не влияло, разве что это позволяло епископу ставать чуть ближе к Главе Престола на богослужении) и рази навсегда доказать, что Александрия является второй кафедрой христианского мира.

Первым увидел опасность блаж. Феодорит . Но к тому времени триумвират уже плотно держал под своим контролем императора. Весной 448 г.Феодориту было велено покинуть Антиохию и никуда не выезжать из своей епархии. Евтих продолжил атаку. Он написал в Рим папе Льву, что на Востоке возрождается несторианство. Воюя с «несторианством», он договорился до того, что начал отрицать единосущие человечества Христа нашей человеческой природе. Когда Флавиан вызвал его для объяснений, он заявил: «Я исповедую, что у Господа нашего было две природы до соединения. А после соединения я исповедую единую природу». Конечно, природу эту он считал божественной. Но божественное и человеческое несовместимы - человеческое исчезает в божественном, как капля в море. В общем, мы видим перед собой крайнюю форму монофизитства.

Флавиан созвал в ноябре 448 г. в Константинополе поместный собор для рассмотрения учения Евтиха . Евтих отказывался явиться туда, наконец, пришел под охраной полиции, с толпой монахов и представителем императора, который взял подписку с Флавиана, что Евтих будет отпущен, какое бы постановление о нем ни состоялось. Гордый архимандрит держался вызывающе, от ересей своих не отказался и был осужден и низложен. Сразу же после этого он написал апелляцию в Рим. Его письмо было доставлено туда имперским курьером, вместе с письмом самого императора, еще даже до послания Флавиана . Но тут Евтих просчитался: папа Лев был достаточно проницательным богословом, чтобы быстро понять опасность евтихианства. Прочитав стенограммы собора, он пришел в ужас от учения Евтиха и поддержал решение Флавианова собора.

Император опубликовал указ о созыве нового собора в Эфесе в августе 449 г. Цель его в указе была определена: «С корнем вырвать ересь Нестория». Это значило, что собор готовился для торжества Диоскора и Евтиха .Феодориту . Председателем заранее был назначен Диоскор . Папе Льву было прислано приглашение, но он не смог приехать. Вместо себя он послал трех легатов (один из них по пути умер) и догматическое послание, адресованное Флавиану , - т. е. свой знаменитый томос . Достоинство томоса - изложение учения о боговоплощении в терминах очень простых и в то же время довольно точных: две полных природы, способных каждая в своей области к действию, но в единстве одного Лица.

Вот некоторые из положений Томоса:

«Неполезно для спасения и одинаково опасно признавать в Иисусе Христе или только Бога без человека, или только человека без Бога». «Для нашего искупления нужно было, чтобы один и тот же посредник между Богом и человеком, человек Иисус Христос, т. е. с одной стороны и мог бы умереть, а с другой не мог бы… …Ибо каждая природа в общении с другой производит то, что ей. А именно: Слово производит то, что свойственно Слову, и плоть следует тому, что свойственно плоти -Еще и еще повторяю: один и тот же есть истинно Сын Божий и истинно Сын Человеческий…»

Он также подчеркивал прописную, но важную истину, что две природы Христа непременно сохраняли свои характеристики после соединения - так как Христос не переставал быть и Богом, и человеком не в абстрактной, но в конкретной действительности.

Диоскор (как в свое время и Кирилл) прибыл на собор с большой свитой из епископов и толпой монахов. Но и сам император снабдил Диоскора военной охраной, окружившей кафедральный собор, тот самый, где проходил в 431 г. Эфесский Собор. Состав участников собора был подобранным, а кроме того, все участники Флавианова Константинопольского собора (42 епископа) были лишены права голоса. Под угрозой побоев, в криках и хаосе, под давлением полиции все нужные решения были приняты. Монахи, когда слышали о двух природах, кричали: «На костер Флавиана и Евсевия, сжечь их живьем! Рассечь надвое разделяющих Христа надвое!» Исповедание Евтиха - «две природы до соединения и одна после соединения» - было одобрено собором. «Так мы веруем», - заявил Диоскор. Евтихбыл объявлен православным и восстановлен, а Флавиан, Евсевий, Феодорит и Ива низложены . Легатам папы не дали слова, томос не был зачитан. И лишь когда участники собора принимали решение, римский делегат диакон Илар вскочил с места и прокричал: «Contradicitur!» В церковь ворвались стражники и монахи и начали форменное бесчинство. Низверженного Флавиана избили до полусмерти. Дверь была заперта, и от всех епископов стали требовать подписать решение собора. Его подписали все, кроме римских легатов. Тронуть их не посмели. Домн Антиохийский тоже подписал всё, а в заключение, как бы издеваясь над его трусостью и предательством своих собратьев, Диоскор соборно низложил и его. Так завершился Эфесский собор 449 г., получивший в истории название «Разбойничьего» .